Пищевой блок» правительства РФ с момента принятия запрета на импорт продовольствия из Северной Америки и ряда европейских стран успел по очереди отчитаться перед населением: еды будет в достатке. Выступил с успокоительными заявлениями и глава Росрыболовства Илья Шестаков: селедка под шубой и красная икра на новогоднем столе у россиян будут — причем ни то ни другое сильно не подорожает; экзотика, возможно, исчезнет, но на смену, например, французской устрице (150 г) придет дальневосточная (до полутора кг); прочие деликатесы вполне сможет заменить черноморская барабулька и угольная рыба, выловленная у Крымского побережья.

В прошлом году баланс по рыбе у нашей страны был обнадеживающим: выловили 4,3 млн тонн, отправили на экспорт 1,8 млн, импортировали чуть более миллиона тонн. По итогам 2014‑го улов ожидается примерно на уровне прошлого года. Санкции пали примерно на 45% импортных поставок (462 тыс. тонн). Так что на уровне больших цифр задачка вроде бы решается просто — элементарным перенаправлением на внутренний рынок части улова, предназначенного на экспорт.

Вопрос только в том, как это сделать. Российская специфика в том, что 70% вылова рыбы происходит на Дальнем Востоке, а основные потребители находятся в центральных регионах страны. «Нигде в мире, кроме разве что Америки, нет опыта перевозок такого количества рыбы на столь дальние расстояния — за 6-7 тысяч километров», — говорит Эдуард Климов, председатель совета директоров медиахолдинга «Фишньюс».

 

ЭКСПАНСИЯ ЛОСОСЯ

Запретный ныне норвежский лосось неспроста попал в фокус внимания общественности. «Норвежская семга — это, по сути, не рыба, а хорошо раскрученный бренд, под которым поставляются лосось, форель», — говорит Эдуард Климов. Для Норвегии экспорт лососевых — государственная задача, эта страна вкладывала в продвижение своей рыбы в России по $20-25 млн ежегодно. За счет грамотной маркетинговой политики за минувшие 6-7 лет норвежцы создали для себя в России хороший рынок емкостью в 300 тыс. тонн, говорит Александр Фомин, президент Всероссийской ассоциации рыбохозяйственных предприятий, предпринимателей и экспортеров (ВАРПЭ). «Сначала норвежский лосось стоил в рознице по 250-300 рублей за килограмм, — говорит он. — Потом — 500-600. Они сначала приучили потребителя к своей рыбе и лишь потом стали поднимать цены». Предусмотрели норвежцы «пряник» и для российских переработчиков. Почему наши предприятия охотно работали с норвежской и исландской сельдью и семгой? Потому что выгодно: рыба в основном шла под товарный кредит с отсрочкой платежа до 60 дней. (Правительства Норвегии и Исландии страхуют экспортные операции своих рыбаков и развивают льготные факторинговые программы.) В общем, остается порадоваться за деловую сметку, с какой норвежцы двигали нам своего лосося.

 

Норвежская семга и почти все, что продается под этим брендом, — это искусственно выращенная в условиях плотной посадки аквакультурная рыба.

 

Чтобы составить конкуренцию норвежцам по охлажденной красной рыбе, которую из отдаленных регионов не привезешь, в Мурманской области в акватории Баренцева моря несколько лет назад стали создавать предприятия по разведению лососевых. Регион схож с Норвегией по климатическим условиям, здесь хорошо развивать морское садковое рыбоводство. По словам Василия Глущенко, председателя правления Росрыбхоза, в прошлом году объем производства товарной рыбы в России вырос на 15% по сравнению с 2012 годом, и основной прирост дала Мурманская область за счет разведения семги.

 

В этом сегменте всего два крупных игрока: «Русское море — Аквакультура» (подразделение «Русского моря») и «Русский лосось» («дочка» компании «Балтийский берег»). Объем производства сравнительно небольшой: по 10-12 тыс. тонн в год, то есть это не дотягивает даже до одной десятой объема импортируемой норвежской семги. Этот рынок только начинает развиваться, игроков мало. «Количество участков, которые пригодны для разведения лосося, ограничено, и большинство уже занято нами и «Русским лососем», — говорит гендиректор «Русское море — Аквакультура» Юрий Киташин.

 

Кстати, Россия едва не осталась и без тех небольших объемов аквакультурного лосося, которые производит сама. При введении санкций в список запрещенных к импорту позиций вошел так называемый смолт — мальки семги (он проходит по категории «Живая рыба»). И это чуть не стало причиной коллапса всей аквакультурной отрасли. «По посадочному материалу и кормам мы на 90% зависим от Норвегии», — говорит Юрий Киташин.

 

Компаниям, впрочем, удалось оперативно добиться исключения смолта из списка, однако определенные потери они успели понести. Компания «Русское море — Аквакультура», например, не получила 400 тыс. особей смолта, которые были запланированы к импорту — норвежский поставщик успел реализовать их норвежским же хозяйствам. Так что не ввезенные в Россию 400 тыс. норвежских мальков не превратятся в 2 тыс. тонн российской товарной рыбы. Упущенная выгода!

 

Эта ситуация может стать стимулом к тому, чтобы компании быстрее начали строить свои заводы по разведению смолта и производству кормов. «Русское море» планирует проект на 2,5 млрд рублей по производству посадочного материала, и примерно таких же инвестиций требует завод по изготовлению кормов. Компания надеется на поддержку государства или даже частно‑государственное партнерство. Возможно, теперь будет проще договориться. В «Русском море» рассчитывают, что свой завод позволит снизить стоимость смолта для компании на 40%. Сейчас он обходится при закупке в Норвегии в 100 рублей за штуку. «Чтобы выйти на наши номинальные мощности, нам нужно 6 миллионов мальков в год, а это 600 миллионов рублей только на смолт», — подсчитывает Юрий Киташин. Рентабельность компании вырастет, но она и сейчас неплохая — 30%.

 

Но дело не только в инвестициях. Чтобы решить проблему с воспроизводством рыбы, требуется время, ведь в России вообще не занимались этим направлением много лет. Чтобы вывести производителей от дикой рыбы, нужно 6-8 лет. «Другой вариант — мы должны закупить у норвежцев патенты и маточные стада, если они на это пойдут, — рассуждает Александр Фомин из ВАРПЭ. — Но боюсь, что не пойдут, если им не предложить участие в капитале. И это в любом случае обойдется очень дорого, так как их наработки — результат большого интеллектуального труда. Я вообще не слышал, чтобы норвежцы продавали готовых производителей — они специально продают только мальков».

 

В России есть и своя красная рыба — дальневосточная. Сейчас идет лососевая путина, и можно было бы направить больше рыбы в европейскую часть России. Но складывается путина пока не очень удачно — улов ожидается на уровне 320-330 тыс. тонн, что меньше прогнозов. Снижение вылова на практике означает, что не стоит рассчитывать на увеличение поставок красной рыбы на внутренний рынок — ведь у рыбаков уже есть контракты и обязательства перед зарубежными партнерами.

 

Однако Росрыболовство оптимистично смотрит на ситуацию. По словам главы Росрыболовства Ильи Шестакова, дальневосточные рыбаки «охотно откликнулись» на просьбу о том, чтобы рыба пришла на внутренний рынок, и доля экспорта красной рыбы в этом сезоне будет незначительной.

 

Но тут во весь рост встает вопрос транспортировки рыбы. Росрыболовство заявляет, что поставки дальневосточной рыбы будут стимулироваться. Сейчас по поручению ФСТ обсуждается размер субсидирования тарифа на железнодорожную перевозку рыбы.

 

Рыбу можно перевозить только в специальных рефрижераторах. В массе своей они принадлежат стопроцентной «дочке» РЖД — компании «Рефсервис». Во время дальневосточной путины «Рефсервис» в два-три раза поднимает стоимость аренды вагона, рассказывает Эдуард Климов («Фишньюс») — с 0,7 до 2,5 млн рублей. Это и есть основная составляющая расходов, причем на аренду рефрижераторов субсидирование не будет распространяться. Зато РЖД сможет отрапортовать, что стимулирует перевозку рыбы. Как сообщали ранее представители «Русского моря», транспортные затраты в себестоимости рыбы могут достигать 30-40%.

 

Но больше представителей рыбной отрасли волнует вопрос: действительно ли государство заинтересовано в максимальном импортозамещении, есть ли на то четкая политическая воля? Если взять ситуацию с лососем, то почему-то не возникло разговора о том, чтобы обозначить для российских владельцев квот на вылов рыбы объемы, которые они должны поставить отечественной переработке (пусть в ущерб своему экспорту в Японию, Китай и Корею). Зато наши импортеры азартно договариваются об увеличении поставок лосося из Чили и с Фарельских островов. Недавно Россельхознадзор открыл 18 новых чилийских поставщиков… В Росрыболовстве поясняют, что чем больше будет конкуренция между поставщиками, тем меньше у них будет возможность повышать цены — а они уже подняли их в пиковый момент на 40%, говорит Илья Шестаков.

 

При этом на рынке говорят о том, что норвежцы давно участвуют в капитале чилийских компаний и масштабируют в этой южноамериканской стране свои технологии и бизнес по производству семги и форели. Это значит, что российские санкции обернутся для Норвегии лишь изменением логистики. Чилийские объемы (250 тыс. тонн в год), которые обычно направлялись в основном в США, уйдут в Россию. А норвежские предприятия закроют своими поставками спрос на рынке Соединенных Штатов. Что от этого изменится для России? Мы получим не охлажденную рыбу из Норвегии, а замороженную из Чили — и, вероятно, по более высокой цене из‑за большого логистического плеча.

 

Между тем рост поставок отечественной рыбы ограничивается дополнительно избыточным регулированием и административными барьерами. По словам Эдуарда Климова, для дальневосточных рыбаков проверки Россельхознадзора стали самой большой проблемой: они проводятся при каждом пересечении административной границы между субъектами РФ. Чтобы ввезти в Россию импортную рыбу, требуется не более двух часов на получение разрешения Россельхознадзора с предоставлением электронных документов на рыбу. Если же речь идет о рыбе, выловленной российскими рыбаками, то этот процесс может растягиваться до двух недель. «Якобы Россельхознадзор должен убедиться, что рыба здорова, — говорит Климов. — Хотя это полный бред: рыба и так ловится в районах, где разрешен промысел и ведется необходимый мониторинг». По подсчетам отраслевиков, дальневосточные рыбаки теряют на платных проверках более 3,5 млрд рублей ежегодно.

 

ОТ КАРПА ДО УСТРИЦЫ

Ограничение импорта могло бы стать стимулом для развития в России отрасли товарного разведения рыбы — аквакультуры. Это тот ресурс, который позволяет увеличивать потребление рыбы во всем мире — в то время как вылов дикой рыбы жестко ограничен квотами.

 

В мире на аквакультуру приходится 42% общего объема потребляемой рыбы, в России — не более 3%. В нацпроекте «Развитие АПК» аквакультуру заявили в числе приоритетных направлений, однако ее финансирование было незначительным. Рост показателей у отрасли весьма скромный: с 73 тыс. тонн рыбы в год в 2000‑м до 107 тыс. тонн в 2012‑м. Основной объем дают карповые и сиговые растительноядные виды рыб, которые разводят в прудах и карьерах, зарыбленных еще с советских времен. В большинстве своем этим занимаются малый бизнес и ИП, плохо поддающиеся учету и никем особо не поддерживаемые. Карпа и сиговые виды рыб в последнее время нелегко продавать на рынке, потому что запросы потребителей стали выше. Поэтому наиболее перспективным направлением аквакультуры считается пастбищное рыбоводство, производство лососевых — то есть рыбы с высокой маржинальностью.

 

Не очень хорошо в России пошло разведение осетровых. Пять-шесть крупных осетровых заводов, открывшихся в последние годы, стали банкротами, говорит председатель правления Росрыбхоза Василий Глущенко. Одна из причин в том, что они работали на установках замкнутого водоснабжения с высоким потреблением электроэнергии, и это плохо влияло на экономику производства.

 

Очень интересны для разведения моллюски, деликатесные виды рыбы, и не только на Дальнем Востоке, где выращивают гребешка и трепанга, поставляя его за рубеж по налаженным много лет назад каналам. «Бизнес на моллюсках кропотливый, нудный, но достаточно прибыльный благодаря тому, что они питаются в естественной среде», — говорит Александр Фомин.

 

Ирина Бурлаченко, завлабораторией нормативного и технологического развития аквакультуры ФГУП «ВНИРО», инвентаризирует возможности для российской аквакультуры и марикультуры: потенциал Черноморского побережья по мидиям и устрицам — 20 тыс. тонн в год, в Крыму — в два раза выше; на Дальнем Востоке большой потенциал для развития производства трепанга и гребешка. Лаврак, сибас, кефаль — все это Россия может производить сама. Общее резюме: за исключением лишь некоторых позиций Россия в состоянии производить почти всю аквакультуру, которую до недавнего времени поставляла из стран ЕС (более 100 тыс. тонн в прошлом году). «Это направление должно представлять для российского бизнеса большой интерес, — говорит эксперт. — И технологии у нас есть. Но требуется время: 2-3 года для беспозвоночных, для рыбы — подольше».

 

Действительно, времени потребуется немало. Ведь, к примеру, на Черноморском побережье до сегодняшнего дня вообще не распределяются участки для разведения устриц и мидий — нет нормативно-правовой базы.

 

БЕЗ РУЛЯ И БЕЗ ВЕТРИЛ

Аквакультура долгое время существовала без регулирования и четких правил игры. Закон «Об аквакультуре» готовили с начала 2000‑х; в действие он вступил только с начала этого года. По словам Александра Фомина (ВАРПЭ), участвовавшего в разработке, основное достижение закона заключается в том, что он описал механизм получения доступа к водоемам и права на долгосрочное пользование рыбопромысловым участком. До этого аквакультура развивалась в частных водоемах — давно приватизированных прудах и карьерах, число которых очень ограничено. Но у предприятий не было права доступа к естественным водоемам, находящимся в федеральной собственности.

 

Кроме доступа к воде, аквакультурщики с принятием закона получили и закрепление прав на объекты аквакультуры. Однако пока закон не действует в полную силу, так как необходимо принять ряд подзаконных нормативно-правовых актов. Только сейчас разработана, к примеру, методика подсчета объектов аквакультуры — выпущенных в море и предполагаемых к вылову. Это важно для очень перспективной, с точки зрения Росрыболовства, пастбищной аквакультуры на Дальнем Востоке, где используется так называемый «хоминг»: рыбоводные заводы выпускают мальков в реку, молодь уходит в море, а потом возвращается на нерест в ту же реку, где ее выпустили, в соответствии с непобедимым природным инстинктом. Это не самая затратная технология — потому и развивается (пока в основном на Сахалине). У хозяйств, которые производят рыбу по принципу «хоминга», нет потребности в больших земельных площадях, водопотреблении, искусственных комбикормах. По расчетам Фомина, только этим способом Россия может производить 300-400 тыс. тонн рыбы в год. Хотя есть большие риски: это не вполне контролируемое «производство» — возвращается не вся рыба. «Если погодные условия изменятся, рыба может уйти, например, вместо Сахалина на Камчатку, — говорит эксперт. — Такие случаи уже бывали. Самая непредсказуемая рыба — горбуша, поэтому рыбоводы ею теперь меньше занимаются, предпочитая кижуча, кету, нерпу. Здесь можно быть уверенным, что вернется хотя бы 3-4%».

 

Но проблема в том, что до сих пор не используется методика, которая позволяла бы регламентировать вылов этой рыбы заводами, чтобы они не заступали на «территорию» рыбаков, вылавливая дикого лосося. До конца года такая методика должна быть готова, обещают в Росрыболовстве.

 

Отсутствие этой методики и других нормативных документов, по сути, означает для многих «аквафермеров» существование на полулегальных основаниях. К примеру, фермы по выращиванию мидий на Черном море постоянно сталкиваются с проверками и штрафами. «Пограничники приезжали и спрашивали: на каком основании вылавливаете мидию? — рассказывает директор ВНТК «Мидия» Юрий Коваленко. — Одну ферму на Утрише за это оштрафовали на 100 тыс. рублей. Мидия ведь естественного нереста, и корм она ест «государственный». И вот спрашивают: а на каком этапе мидия становится вашей собственностью? Очевидно, что мидия принадлежит тому, кто поставил коллекторы. Но это не узаконено».

 

Мидийные фермы были приравнены фактически к рыбодобытчикам, им нужно было получать разрешение на промысел, писать заявки и научные обоснования своих проектов, причем согласовывать это на федеральном уровне, в Москве. Это в дополнение к обычным рискам ведения бизнеса: ведь весь «урожай» моллюсков можно потерять при сильном шторме.

 

Стоит ли объяснять, почему российские объемы производства объектов аквакультуры (10 тыс. тонн в год) игроки рынка называют «позорными» — при наших-то прибрежных морских акваториях (0,4 млн га)?

 

Вступивший в силу закон окажет позитивное влияние, но он не решает вопрос финансирования отрасли. Изначально в законопроекте была специальная глава о господдержке аквакультуры, в том числе финансовой, однако потом исчезла. Объем федеральных субсидий на развитие товарной аквакультуры в 2008-2012 годах, по данным Росрыболовства, не превышал даже 120 млн рублей в год, а в прошлом году субсидий не было вообще.

 

Сейчас ситуация постепенно сдвигается с мертвой точки. По крайней мере, планируется увеличить субсидирование до 400 млн рублей в 2015 году.

 

Но для полноценного развития аквакультуры, как показывает опыт с норвежским лососем, необходим комплексный подход. Селекционная работа много лет не велась, селекционно-генетические центры не развивались, не финансировались в достаточной степени научные исследования. Нет селекционной работы — нет качественных производителей, пород, маточных стад.

 

Например, такой большой сегмент аквакультуры как разведение форели в России в значительной степени зависит от поставок оплодотворенной икры из Дании, Польши и США. Как говорит Михаил Марасанов, директор компании «Агра Сифуд», в России есть только один большой завод в Адлере, поставляющий икру форелевым хозяйствам. Потребность отечественных рыбоводов в форелевой икре без импорта может быть закрыта максимум на 20%.

 

Отдельная тема — качественные корма. Для форелевых хозяйств основные поставщики корма — Дания, Финляндия, Голландия. В России есть несколько крупных заводов — Тверской, Гатчинский, но они дают небольшие объемы, а качество не всегда стабильно при не самой сильной маркетинговой политике. По словам Ирины Бурлаченко (ВНИРО), рыбные корма специфичны по составу, а ценные виды рыб очень требовательны к ним. На их изготовление идут отходы зерновых и мясоперерабатывающих производств. Необходима стандартизация сырья и комплексная его переработка, и это вопрос должен решать не только бизнес, но и государство. Простой пример: сейчас российские рыбаки иногда выбрасывают за борт остатки улова, не пригодные для продажи, которые легко могут быть переработаны в корм. «Океаническое рыболовство должно развиваться в синергии с аквакультурой», — говорит Алексей Аронов, исполнительный директор Ассоциации производственных и торговых предприятий рыбного рынка. Государство должно мотивировать владельцев рыболовецкого флота устанавливать на судах мощности по переработке остатков улова и производству рыбной муки высокого качества, которая является важным компонентом кормов для ценных пород рыб. Мотивацией могли бы стать налоговые льготы — сегодня рыбаки платят налог на вывоз водных и биологических ресурсов, что делает их менее конкурентоспособными на мировом рынке, говорит Аронов. Он считает, что при таких условиях Россия сможет производить 250-300 тыс. тонн готового корма и выйти на объемы выращивания рыбы в миллион тонн, что уже сопоставимо с норвежским производством красной рыбы (1,2 млн тонн).

 

Планы Росрыболовства скромнее: нарастить объемы производства рыбоводной продукции к 2020 году до 300-350 тыс. тонн. Тем более что Минсельхоз готов увеличить ресурсное обеспечение развития аквакультуры в рамках госпрограммы «Развитие рыбохозяйственного комплекса РФ» в 2015 году до 3,3 млрд рублей. Меры поддержки будут направлены на повышение инвестиционной привлекательности отрасли.

 

Но если смотреть на вещи реалистично, то до всплеска инвестиционной активности в аквакультуре далеко. Сейчас не лучший момент для новых инвестиционных проектов. А существующие предприятия вряд ли будут много инвестировать в расширение мощностей, учитывая, что никто не знает срока действия введенных санкций. Деньги на рынке подорожали, привлекать иностранные инвестиции затруднительно. Отрасли нужна инфраструктурная поддержка со стороны государства. Учитывая большие объемы вылова рыбы в стране, ожидать сверхактивности на столь «второстепенном» направлении как аквакультура в ближайшие годы вряд ли стоит. Россия — это не маленькая Норвегия и не Япония, чтобы бросить все силы на интенсивное рыбоводство.

 

Да и в деле импортозамещения рыбы в конце концов может получиться так, что единственным значимым действием со стороны государства станет субсидирование тарифов на железнодорожную перевозку.

 

Вера Колерова

 

Оригинал статьи: http://b-mag.ru/2014/importozameshhenie/berem-lososya/